Когда нет образа будущего

Книга В.Б. Колмакова «Век просвещения. Хроника двух семестров»1 представляет собой замечательные мемуары современного преподавателя и ученого, в которых автор повествует о повседневной работе российского вуза, ее привычных печалях и радостях. Особым достоинством работы является оригинальный авторский стиль, сочетающий в себе ироничность и глубину. В.Б. Колмаков, рассуждая о современных реформах образования и их влиянии на учебный процесс, не скатывается к неумеренной критике данного явления, но и не занимает конформистскую позицию, столь характерную для администрации современных вузов. Его книга — не интервью, данное с целью обрести популярность, а размышления, в которых есть место и критике, и юмору, и мимолетным впечатлениям, и ностальгии.

Делясь с читателем впечатлениями от общения со студентами, автор затрагивает такую важную проблему как отсутствие интереса и желания учиться. На первый взгляд, слова его звучат привычно для любого преподавателя: «Большинство в аудитории — случайные люди, они здесь сидят, потому что принесли деньги, которые университет с радостью принял»2. Автору данной рецензии доводилось преподавать в разных вузах и техникумах, и везде наблюдалась именно такая картина: большинство учащихся были случайными людьми, не очень хорошо понимающими, почему они выбрали именно эту специальность. С тем же успехом они могли бы учиться на любом другом факультете и в любом другом учебном заведении, результат (а точнее, его отсутствие) будет одинаков везде. Но Колмаков глубоко анализирует сложившуюся ситуацию и находит несколько объективных причин, создавших такое отношение к высшему образованию. Во-первых, это ЕГЭ, превративший высшее образование в массовое, то есть посадивший в университетскую аудиторию людей, которые ни морально, ни интеллектуально не готовы быть студентами. Во-вторых, это широко распространившаяся в России массовая культура, пронизанная идеалами постмодернизма, ориентирующая своих адептов на развлекательное, игровое отношение к жизни. Принцип постмодерна: «Если что-то не интересно и не весело, то, значит, оно не нужно». Массовая культура, благодаря СМИ и сети Internet, гораздо доступнее культуры классической, к которой апеллирует большинство вузовских преподавателей. В-третьих, причиной отсутствия интереса у студентов к учебе является полнейший разрыв между материальным успехом и научной карьерой. В прежние времена студент-отличник мечтал быть аспирантом, а аспирант считался большим счастливчиком. В наши же дни аспирант воспринимается массовым сознанием как пустое место, и, поступив в аспирантуру, совершенно невозможно выжить, если не заниматься всерьез какой-либо иной профессиональной деятельностью. Автор с горечью пишет: «Сейчас стипендия аспирантам составляет примерно 3500 рублей. Причем, естественным и техническим специальностям платят больше, чем гуманитариям. Это понятно, непонятно только, как на эти деньги можно жить. Я помню, что мне в МГУ государство платило 100 рублей в месяц, и этой суммы хватало, чтобы жить, не роскошествуя. Теперь этого нет и в помине. Вот цена разговоров о том, что путь в науку открыт каждому. Нет, он открыт тем, кого могут содержать родители. А если человек женат, если у него дети? Я поступил в аспирантуру, когда моему сыну не было и года. Теперь это было бы невозможно»3.

Автор книги с ностальгией описывает порядки, царившие в МГУ и ИНИОНе на рубеже 1970–80-х годов, но все-таки не идеализирует советскую эпоху, вспоминая и о дефиците, и о многочасовых очередях за обувью, в которых ему пришлось в те годы простоять. Поэтому он просто констатирует, что при повальной нищете современных аспирантов и начинающих преподавателей никто из студентов не захочет после окончания вуза профессионально заниматься наукой.

Автор данной рецензии окончил аспирантуру в 2010 году и, получая аспирантскую стипендию и половину зарплаты преподавателя (ассистента), был вынужден подрабатывать на стройке во время отпусков и грузчиком во время семестра для того, чтобы хоть как-то свести концы с концами и время от времени оплачивать публикацию своих работ. Так что нет ничего удивительного в том, что нынешние российские студенты связывают свое будущее с чем угодно, только не с наукой и не с высшим образованием.

Другой важной проблемой, затронутой в работе Колмакова, является чрезмерная бюрократизация высшего образования. «Мне пришлось сляпать с полдюжины аннотаций, которые никто читать не будет. Кому все это нужно? Процесс их создания отнимает время, портит нервы и, кроме презрительного отношения к себе, ничего не вызывает. Эти бумаги — материализованное лицемерие, которое унаследовано от советской власти и выражается в старой формуле: «Если бумаги в порядке, значит, все в порядке»4. На самом деле это еще очень скромная оценка бюрократического засилья в высшем образовании, данная автором так сдержанно, потому что он преподает в Воронежском государственном университете, вузе со старинными традициями разделения труда, в котором многие бюрократиче­ские обязанности выполняются целым штатом клерков. Коллегам из других, узкоспециализированных вузов приходится гораздо сложнее, потому что во многих таких учебных заведениях представитель административного подразделения считается фигурой, главенствующей по отношению к преподавателю. Например, сотрудник учебно-методического управления и даже директор вузовской библиотеки имеет полное право гонять преподавателя по десять раз в день собирать подписи и ставить печати, переставлять в тексте рабочей программы курса запятые и аббревиатуры, а в случае каких-то размолвок и споров виноватым по умолчанию считается преподаватель. Стоит ли говорить о том, что в такой обстановке просто невозможно полноценно готовиться к занятиям и хотя бы черепашьими шагами вести какие-либо исследования?

В.Б. Колмаков пессимистично (и реалистично) резюмирует: «Кризис высшего образования во многом вызван неопределенностью в понимании того, чего мы хотим как общество. Лет сорок назад тот же по сути вопрос задавал, правда, в иных обстоятельствах, В. Кочетов в нашумевшем романе «Чего же ты хочешь?». Но даже тогда, при социализме, образ будущего имелся, существовала метафизиче­ская цель. Она была утопична, но она была. Ныне у нас нет образа будущего, как нет идеологии»5. Именно так и обстоят дела, но речь ведь идет именно о данном моменте. Человечество знало не только античность, Ренессанс и эпоху Просвещения. Были ведь и «темные» века, когда большая часть населения Западной Европы не только не умела читать, но и искренне не понимала, для чего это нужно, так как не имела ни собственной письменности, ни, тем более, литературного языка. Эпоха обскурантизма была — и прошла. Будем надеяться, что пройдет и век постмодерна.

1 Колмаков В.Б. Век просвещения. Хроника двух семестров. — Воронеж: факультет журналистики ВГУ, 2018. — 185 с. Сокращенный вариант книги опубликован в журнале «Подъём» № 11, 2017.

2 Там же. С.54.

3 Там же. С.55.

4 Там же. С.80.

5 Там же. С.41.