Соединённость с Небом

В издательстве Сретенского монастыря в серии «Современная проза» тиражом 5 тысяч экземпляров издана книга известного воронежского прозаика, члена Союза писателей России Сергея Пылёва «Божьи искорки. Невыдуманные истории».*

Исповедальные по сути, они представляют собой радостное откровение человека, который видит в течении обыденной жизни ее глубинную соединенность с Небом. Что бы ни случалось с автором этих рассказов, его родными и близкими, коллегами, а порой и вовсе малознакомыми людьми, все проникнуто ощущением Божественного смысла бытия. 

Это уже девятая книга прозы Сергея Пылёва. Он член Союза писателей СССР (ныне – России) с 1984 года. Родился 7 февраля 1948 года в Украине, в городе Коростень Житомирской области, в семье военного летчика. Вырос на Сахалине. В Воронеже живет с 1956 г. Окончил в 1972 году филфак отделение журналистики Воронежского государственного университета.  Служил в Советской Армии, работал электриком, грузчиком, сборщиком большегрузных шин. Сергей Прокофьевич  – постоянный автор журнала «Подъём». Печататься в нём начал с 1977 года. С 1980 по 1983 работал редактором отдела прозы журнала. Был главным редактором журнала «Воронеж» (2003-2009). Сергей Пылёв  автор 8 книг романов, повестей и рассказов, выходивших в Воронеже и Москве – «И будет ясный день», «Обстоятельства», «Вам бы птицами родиться», «Радужная звезда», «Сон разума», «Человек Господа», «Удар возмездия», «На чистую волю». Публиковался в журналах «Подъём», «Берега», «Север» и «Москва», «Воин России», еженедельнике «Литературная Россия». Ныне работает редактором газеты Воронежского аграрного университета им. Императора Петра I. Награжден Почетными грамотами руководства Воронежской области за большой личный вклад в развитие литературы нашего края, медалью общественного Совета Воздушно-десантных войск России «За верность долгу и Отечеству». Член правления Воронежского отделения Союза писателей России. Председатель общественного Совета по независимой оценке услуг учреждений культуры при областном Департаменте культуры.

Предлагаем Вашему вниманию рассказ из нового сборника.

Оконце

Где я только ни жил, начиная с моего родного города Коростень и заканчивая нынешним воронежским пристанищем! Но мой главный, стержневой родовой корень был и остается во глубине курских черноземов, в селе Касторное-Восточное. Дядья, племяши тут чуть ли не на каждой улице, да еще за рекой Ушивкой добрая, смиренная тетя Катя с мужем Михалычем, которая была одно время во главе церковной десятки здешнего Успенского храма, построенного еще при Екатерине Великой.

А вот Курской Коренной иконы Божией Матери «Знамение» в моем домашнем иконостасе я не только не имел, но даже не знал, что такая вообще существует.

Обрел же я ее, в конце концов, по обстоятельствам печальным, даже горьким. Недавно после смерти моей старенькой тети Кати ее сын Володька передал мне на память матушкин увесистый дряхлый том Библии XIX века в синодальном переводе с облохмаченными уголками, растрескавшимся кожаным корешком затертого переплета и бледно-серым тайным запахом вечности. Вместе с Библией мне предназначались старинная медная лампадка и икона на крашеной фанерке — та самая Курская Коренная. Я ее впервые увидел: двенадцать едва различимых темных ликов, будто густо закопченных свечным пламенем, среди которых с первого взгляда я признал только Пресвятую Богородицу и Младенца Иисуса.

Вид самый простенький, даже какой-то деревенский: без оклада, явно отпечатана невесть когда на бумаге в ручной литографии и наклеена с перекосом на видавшую виды фанеру, уже всю растрескавшуюся.

Так что под предлогом, что мне еще только предстоит старательно исследовать иконографию нового образа, я не поспешил определить его в свой богатый, сверкающий позолотой и серебряными бликами домашний трехрядный иконостас во всю стену.

Но даже когда я уже хорошо изучил каждую черточку моей Курской Коренной, все равно не установил ее рядом с другими ликами. Вроде никак не мог найти именно ее, подобающее ей место.

А тут вскоре я по делам оказался в далекой литовской Клайпеде: так судьба моя нелегкая распорядилась. Жил три месяца на чужбине среди костелов. Говорят, были там два православных храма, но никто мне к ним дорогу не показал. Так что выручала лишь вырезанная из карельской березы трехстворчатая икона-складень, верный спутник пилигрима. Но я не раз с печалью вспоминал свой иконостас и почему-то со все нарастающим чувством вины тетину икону-калечку «Знамение».

Когда настало время возвращения, я всю дорогу взволнованно сидел у окна и с нетерпением ждал, когда замелькают в окнах нашего поезда маковки родных церквушек.

В двери дома чуть ли не вломился – и тотчас к родному иконостасу. Обмахнул себя радостно крестным знамением, но вижу: чего-то для полноты ощущения как будто не хватает в моем просторном трехрядном духовном сооружении. Тут я со смущением спохватился, что моя старенькая, потемневшая, заброшенная Курская Коренная до сих пор сиротливо обретается в кабинете на столе.

Я пристыженно вошел туда. Огляделся со смущением, но не сразу узнал свою икону. Прежде она была затянута густой протемью, повреждена местами, а теперь словно чудесно обновилась – вся цела-целехонька и радостно светится мягкой матовой голубизной. Я сквозь нее как в окошко глянул на светлый мир Божий. Ни пятнышка мутного. Ожила, матушка, засияла.

Расцеловав икону, я установил ее в общий ряд, будто в семью родную вернул.

_______________

*Пылёв С. П. Божьи искорки. Невыдуманные истории. – М.: Издательство Сретенского монастыря, 2017. — 192 с. : ил. — (Современная проза). Тираж 5000 экз.