* * *

 

Хоть это было так давно,

Бурьяном лет не заросло:

Смотрела бабушка в окно,

И дождик шел, и время шло…

Был тихим светом освещен

Ее иконописный лик,

Как будто ею был взращен

Тот, кто поистине велик;

Как будто ею был прощен

И вор, и грешник, и скупец;

Как будто с ней живут еще

И мать, и сестры, и отец;

И сын не сгинул на войне,

И муж без вести не пропал,

И нет беды, как в долгом сне,

Где только чуткий не проспал…

Кто может знать, как мы живем?

Чужие судьбы — как кино.

В домишке стареньком своем

Смотрела бабушка в окно.

 

* * *

 

О, детство, ты — жизни опора,

Хоть жизнь, как учитель, строга…

Далекими были просторы

И росными были луга!

 

А чувства — не горсточка пепла.

Себя не растратила я.

Душа закалялась и крепла,

Когда предавали друзья.

 

Судьба не ответила лаской,

Но грусти нельзя потакать.

Еще мне рассказывать сказки

И тайные клады искать!

 

Плывет мой кораблик бумажный,

А я, провожая зарю,

По-детски светло и отважно

На мир этот темный смотрю.

 

ДОМИК В ДЕРЕВНЕ ОРЛОВЩИНА

 

Бревенчатый домик. И кто бы туда ни пришел,

Всем бабушка, плача в подол, говорила о сыне.

Но было же, было и мне в доме том хорошо,

Где счастье глядело в окошко глазами косыми.

 

И серый колодец, и деда отчаянный взмах —

Все там же, на том же судьбой заколдованном месте.

Вздыхает корова, и овцы белеют впотьмах,

И сонные куры кудахчут на сонном насесте.

 

Деревня Орловщина. Сорок годков до весны,

Где запахом яблок и меда пропитанный вечер.

Все было как милость. Теперь возвращается в сны,

Где я — малолетка, упрямый смешной человечек,

 

Где время рожденья — июль в васильковом венце,

И в душное сено прыжки под крутыми стогами.

Я вновь просыпаюсь с улыбкой на сонном лице —

И бабушка ходит над тестом святыми кругами.

 

Мирская дорога — сомненье, разлом и раскол.

Но память о детстве сияюще непогрешима.

Бревенчатый домик, и сад, и кривой частокол —

На нем до сих пор еще чистые сохнут кувшины.

 

* * *

 

Спасибо, поколение отцов,

За то, что вы гасить умели драки,

Перенесли эпохи гордецов,

Болезни, голод, холод и бараки;

 

За то, что успевали горевать

И речь держать на леденящей тризне;

За то, что уходили воевать,

Неся в сердцах любовь к своей Отчизне;

 

За то, что вы душой могли гореть,

Кормились в горький час небесной манной;

За то, что вы сумели претерпеть

Истории соблазны и обманы;

 

За то, что, видя тысячи смертей,

Вы шли сквозь дым, пожары и ненастье.

И все ж дошли до праведных путей,

Жизнь горькую свою считая счастьем.

 

ДОЖДЬ

 

Кустов потемневшая зелень.

Деревьев холодная дрожь.

Луна опустилась на землю,

Как поздний немолкнущий дождь.

 

Намаялись взрослые дети

И спят, в окнах свет не горит.

Один только дождь на планете

С нездешней печалью царит.

 

Он людям несет, как на блюдце,

Покой: что еще им давать?

Но знает: как только проснутся —

Так снова начнут воевать.

 

И сеет он мирное семя,

Вражду затворив на засов,

Не видя, как двигает время

Намокшие стрелки часов.

 

КАРТИНЫ ВАСНЕЦОВА

 

Перепутье, камень-слово,

Воля-долюшка седая…

В смертной битве с трехголовым

Смелый рыцарь побеждает.

 

Воспарил орел кричащий

Над горючим полем сечи…

И Снегурочка из чащи

Вышла милому навстречу.

 

Сколько лет прошло, а снится

Пруд с крутыми берегами,

Где вплывает в сказку птица

Осторожными кругами.

 

Он с годами станет краше,

Хоть прошит грозой свинцовой, —

Этот мир, мечты вобравший,

На картинах Васнецова.

 

Там, душой предвидя утро

Воскресения Христова,

Саваоф, седой и мудрый,

Держит Отрока святого.

 

ОТШЕЛЬНИЦА

История с собакой

 

Воровали ее, да не взяли:

Увернулась от злобных верзил…

У Отшельницы умер хозяин.

Свежий хлеб он в ларек привозил.

Долго верность собака хранила,

На ветру сторожила жилье.

И какая-то нежная сила

Удержала от смерти ее.

В одиночество, словно в трясину,

Заглянул обезличенный век:

Пожалев исхудавшую псину,

Черный хлеб пЛдал ей человек.

И собака, отвагой тяжелой

Пересилив пинающий страх,

Вдруг лизнула мужчину чужого

Лишь за то, что он хлебом пропах.

Ну а тот, скорым делом влекомый,

Произнес осторожно, с трудом:

«Что ты, милая? Мы незнакомы!

Сторожи свой взаправдашний дом», —

И ушел… Солнце скрылось за горкой.

На собаку упал первый снег.

Ей казалось: в судьбе ее горькой

Дважды умер один человек.

 

* * *

 

Радуга ясная — неба сонет.

Плыть бы за строчками, плыть…

Связь между нами — разлившийся свет:

Можно губами ловить.

Ты эту радость в себе удержи,

Спрячь за седьмую печать.

Слово не выручит, как ни скажи.

Значит, надежней молчать.

Мы, позабывшие, сколько нам лет,

В радужный праздник хотим.

Но уплывает загадочный свет,

Призрачен, невозвратим.

 

НА КЛАДБИЩЕ

 

В этом царстве, спокойном отныне,

Где не видно спокойствию дна,

Где от горести горько рябине,

Где калина от боли красна,

Где оградою день обозначен

В проходной бесконечности дней,

Нету сплетен о том, кто богаче,

Нету споров о том, кто сильней.

В этом мире, злодействию чуждом,

Все боятся Отца своего,

Не воруют крестов, потому что

Крест чужой — тяжелей твоего.

 

* * *

 

Истории крутые повороты…

Людей теряем. Господи, спаси!

И нет тех стариков (в косоворотках),

Рассеянных, как зерна, по Руси;

 

Старушек в полотняном и пасхальном,

Прикупленном на праздник за гроши;

И нет той простоты патриархальной

И естества, что льется из души.

 

Все усложнилось: судьбы, жизнь и время.

Кому тут слушать байки про Кузьму?

Летит-пылит компьютерное племя

По лапотной дороге в полутьму.

 

Летит и набирает обороты,

Не видя цель, не замечая лет,

А вслед ему за трудным поворотом

Картузом машет жалостливый дед.

 


Валентина Петровна Поликанина родилась в городе Кричеве (Беларусь). Окончила Белорусский государственный университет. Поэт, переводчик, публицист. Редактор отдела культуры журнала «Гаспадыня». Автор тринадцати книг стихов и прозы. Лауреат журналист­ского конкурса им. А.П. Че­хова, Золотого диплома литературного форума «Золотой Витязь», награждена медалью А.С. Пушкина. Член правления Союза писателей Беларуси, член Союза российских писателей и Международной федерации русскоязычных писателей. Живет в Минске.