У ВАГОННОГО ОКНА

 

Под глухое шуршанье железных колес,

Сквозь родное пространство,

сколь виделось оку,

Разгляжу из окна неподсудный вопрос,

Где озяблая рощица русских берез

Молчаливо кивнет и проводит в дорогу.

 

Что ей мыслится? Может, жалеет меня,

Что качусь по земле нашей —

                                                    чужеплеменной,

Никого — ни себя, ни ее не виня,

То ль на призрачный отблеск

                                                        свечного огня,

То ль на праведность истины

благословенной…

 

Все знакомо: поросшие взгорки мелькнут,

Позабытое мертвое царство меж сосен.

Под откосом — во мху лошадиный хомут,

Чуть поодаль — в листве утопающий пруд,

Разноцветной матрешкой —

                                                 беспечная осень.

 

Завиднеется то ли безмолвье стерни,

То ль пожухлые травы плывущих обочин.

Средь стволов и ветвей —

                                           задымленные пни.

Что ж в обугленных душах лелеют они?

Что вон там, за невидимой кромкой,

рокочет?..

 

Я не знаю — на запад, восток ли я еду теперь…

То ли явь, то ли сон мчится в молох потемок…

И всплывет, как в твою задымленную дверь

Тычет жаждущим носом оскаленный зверь.

И глядит на него нерожденный потомок…

 

ПРИЗРАК РУСИ

 

Свернув с перекрестка, судьба ее дальше гнала…

Бездомная женщина шла, озираясь пугливо.

И лаяли псы. И сгущалась промозглая мгла.

И северный ветер метался и зло, и дождливо.

 

Но женщина шла. И откуда-то взявшийся рок

Был с ней непрестанно с лицом и глазами порока.

Сверкнув красным жалом, змея у бесчувственных ног

Сквозь темень извилистой лентой казала дорогу.

 

И мучила память… И больше невмочь ей идти.

Не знала она — умерла ли, живая ль покуда.

Не знала, что ждет ее там, через миг, впереди,

Что тенью неслышимой двигался следом Иуда.

 

Но женщина шла. И стелились кругом миражи.

И чудилось: солнце, лишь надо чуть-чуть потерпеть ей,

Взойдет вон за теми холмами, средь скошенной ржи,

И больше не будут так мучить ее лихолетья.

 

Но рвал душу-сердце каких-то двуногих дележ

Ее обнаженного тела в овраге глубоком.

Бросало несчастную то ли в горячку, то ль в дрожь.

И был весь в репьях ее чудный каштановый локон.

 

И падала наземь она и лежала в снегу.

Бессильной заплакать, казалось, что больше не встать ей.

Но вспомнилось бедной: ни спичек, ни дров к очагу,

Ни чая-лепешки на завтрак, ни нового платья.

 

И мыслилось женщине: как искупить ей беду…

И виделся крест на горе, и она на нем будто.

Горели-дымились костры как в библейском аду.

И кто-то кричал: «Поднимись!» — беспощадно и люто.

 

И женщина встала, очнувшись от крика, с земли,

Едва ль сознавая, что не было муки больнее.

Во тьме что-то белое где-то мелькнуло вдали.

А в небе горели кровавые звезды над нею…

 

ПАМЯТЬ

 

Как безжалостна память бывает порой…

Вот и март. Как сюжет на холсте в паутине.

Но была ли зима? И не вспомнишь, родной.

Как и жизнь вся твоя — бесконечной игрой.

Пеплом чудных берез в этом стылом камине…

 

Что-то вспомнишь. Возьмешь невзначай кочергу.

Глубь времен зимней сказкой всплывет изумленно.

Ты увидишь себя на крутом берегу,

Как бежал, утопая в слепящем снегу,

И кричал в белый свет: «Я с тобою, Алена!!!»

 

Но ведь этого не было! Не было! Нет!

Это все наважденье! Сюжет бездорожья,

Где отчаянный взгляд столь немыслимо лет

Страстно жаждет увидеть малиновый свет,

Так жестоко и сладко пропитанный ложью…

 

Как безжалостна память бывает к тебе…

Помнишь то, что молчит цепеняще и больно.

Как однажды угасший фонарь на столбе

Стал твоим роковым перекрестком в судьбе…

И ты предал себя. Безвозвратно. Безвольно…

 

Что-то вспомнишь еще… А, как в прорубь скользнул.

Как, на лыжах летя с завихрившейся горки,

Незнакомую девочку палкой толкнул.

И вокруг разносился взорвавшийся гул,

И, виляя хвостом, лаял песик в восторге…

 

Как безжалостна память… Что скажешь ей ты…

Лишь беззвучно вскричишь в пустоту: «Замолчи же!»

И, не помня давно уж ничьей доброты,

Вдруг подумаешь: все это тлен суеты.

И представишь, как дым зазмеится над крышей…

 

И неслышно крадется: но ты не один:

Вон прильнули к окну почки старого клена.

Вспыхнет радостным треском поленьев камин.

И вернется с чужих островов птичий клин…

А в груди где-то подло скребется: Алена…

 

ПАМЯТИ РОДИОНА

 

                               1

 

                                                   Р. Л.

 

Он уходит в иную обитель.

Он наполнит ее красотой.

Он уже столько чудного видел

На пути своем тропкой крутой.

 

Ну, а там, средь вселенского снега,

Средь пустынь из серебряных льдов,

То ль Медведица, то ли Омега

Вспыхнет горним цветеньем садов.

 

И не путник, актер или зритель —

Он уходит на свой островок,

Где светла и надежна обитель,

Где недвижен взошедший восток.

 

И растерянный взгляд оживится

Среди сонма светящихся крыл.

И он тихо в окно постучится.

И услышится: «Мама, я был…»

                               2

 

                                                   В. Л.

 

Он уходит с улыбкой безгрешной

Безвозвратно, в обитель богов.

Ну, а ты по пустыне безбрежной

Ступишь следом безмолвных волхвов.

 

Ты не знаешь еще — куда деться:

Полон свет предсказаний и смут.

И надеется бедное сердце,

Что тебя где-то с трепетом ждут.

 

Что тебе будет видеться ночью?

Иль нетронутый белый листок,

Вереницы ль нагих многоточий,

Смысл которых бесстрастно жесток?

 

Ты не знаешь еще, что отныне —

Ни сомнений, ни счастья, ни ссор.

Только небо слепящей пустыней

Да щемящий мальчишеский взор…

 

* * *

 

Вечерний свет. И твой смущенный взгляд.

И странно вдруг зависшее молчанье.

Беспечно уползающий закат.

Нелепые слова — как наугад

Еще неощутимого прощанья…

 

Лишь миг назад мне слышались шаги

И музыкой скрипящие ступени!

А за спиной — дымились очаги…

И нежное — «Себя хоть береги»

У ног моих. На дрогнувших коленях…

 

Ты не успел захлопнуть даже дверь,

А нас нигде не стало в белом свете.

Но тленно все, я знаю. И поверь:

Мне ничего дороже нет теперь,

Чем в этот вечер боль мгновених этих…

 

Мерцающие луны из окна

Проглотят вздох недавнего покоя.

И не твоя преступная вина,

Что так рука бессильна, холодна.

И над тобой сияние такое…

 


Валентина Ивановна Беляева родилась в городе Бурыни Сумской области Украины. Окончила факультет прикладной математики и механики Воронежского государственного университета. Работала инженером на предприятиях Воронежа. Автор нескольких поэтических сборников, книги для детей «Лики радужных дождей», книги публицистики «В Советском Союзе секса не было» и других публикаций в отечественных и зарубежных изданиях. Лауреат премии «Кольцовский край», портала «Российский писатель». Член Союза писателей России. Живет в Воронеже.