МАМА

 

Ни рекой не стану, ни песней,

С золотыми перьями птицей…

Стать бы словом — таким, что в детстве

Первым в теплых губах родится!

 

Стать бы словом — таким, как «полдень» —

Чтобы полно и чтобы сладко.

Чтобы все, что до слова помнить —

Как предвестье, как путь, как плату…

 

Чтобы солнце ладонью черпать —

Мед тягучий, живую воду.

Стать бы словом — таким, что чертит

Огневую крестом к восходу!

 

Стать бы словом — таким, как «пахарь»,

Что баюкает зерна к жатве.

Ни пропеть его, ни проплакать,

Слово — колос, к груди прижатый!

 

Слово — белого льна поляна.

Слово — ало, и слово — жжется…

Дай мне, Господи, слово «мама»!

Троекратно пусть отзовется.

 

ЖАТВА

 

Осыпается август переспевшими зернами звезд —

Разотри их в ладони. Не чуда хочу я — а хлеба.

Сколько сжато колосьев! — к утру будет полная горсть…

Я тебе испеку эту сдобную полночь в полнеба.

 

Я хочу, чтоб ты знал, что меня заставляет молчать —

Мой несбывшийся дом и звенящую алую жажду.

Ни губам, ни ручьям не дано эту пытку унять —

Только в полночь одну, только хлебом, и только не с каждым.

 

Посмотри на меня — мои руки чернее земли.

И сама я — земля, разве что не покрыта цветами.

Я их всех узнаю — все живущие — дети мои.

Голоса их зовут — и ни ночью, ни днем не смолкают.

 

— Прогони мою смерть!

— Успокой мою боль!

— Полюби!

— Спеленай меня!

— Выкорми!

— Плачь обо мне на погосте!..

 

И не сердце в груди, отбивая минуты, кровит —

Это четки, стучат имена о молельные кости.

 

Я хочу, чтоб ты знал мой отчаянный страх — не успеть —

Не услышать того, кто надеждой на эхо отравлен.

Так ломай же ломоть — как ломают замок или клеть.

Ты — тот самый не каждый — мне к жатве полуночной явлен.

 

МНЕ БЫ МИЛОСТИ…

 

У каких икон Богу кланяться?

На каких ветрах голосить?

Поздно ль каяться, полно ль маяться —

у кого мне судьбы просить?!

 

И обласкана, и оболгана,

всяко было и всяко есть.

Думы белые, думы черные, думы алые …

Кто я есть?

 

Придорожным костром пропахшая,

босиком, да подол в пыли…

А что дорого мне — не спрашивай:

сын и песня — не разделить.

 

Молоком я кормила первенца,

кровью — слово, да сыты ли?

И воровка я, и изменница,

недодавшая им любви!

 

Только сила моя кончается,

а их жажды не утолить!

Только третий мне не встречается —

кто бы смог меня напоить…

 

И стою я, с душой искромсанной,

солнце желтое сжав в горсти!..

Где Ты, Господи? Слышишь, Господи, —

Мне бы милости попросить…

 

СХИМНИЦА

 

Лен заправляет в лунные пяльцы черная схимница,

И проступает лик под пальцами — Мать-Богородица.

Золотом, шелком, жемчугом скатным риза разубрана.

Теплится зорька красной лампадкой — скорит заутреню.

 

Быстро мелькают тонкие пальцы — схимница молится.

Вечный помянник — лунные пяльцы — душами полнится.

А и заплачет, а и поранит руки иголкою…

Келья светлеет, ночь догорает, губы безмолвствуют.

 

ДУША — КАК ХЛЕБ…

 

Душа — как хлеб: рождается в печи,

И с каждым часом — черствеет и стынет.

Искрошится, истрется в ком земли —

Пшеном погостным перекрестят имя…

 

Душа — как хлеб: из печи да на стол —

Родильный, белый, кипенный, крахмальный…

А после — черный, скорбный, поминальный —

Под плач старух и карканье ворон.

 

Приходит смерть в пурпурных башмачках,

И пляшет, пляшет, хлеб ломая, крошит!

Я шорох платья ощущаю кожей,

Стук клювов, четок, имя на губах.

 

Душа — как хлеб. Ломай ее и рви!

Пусть будут сыты — птицы, псы, бродяги!

Животвори Причастием Любви —

В миру, в дому, над хлебом, на бумаге.

 


Татьяна Олеговна Маликова родилась в городе Тамбове. Окончила Тамбовский государственный технический университет, Высшие литературные курсы. Кандидат филологиче­ских наук. Печаталась в журналах «Подъём», «Российский колокол», «Юность», «Вестник Меж­ду­народного сообщества писательских союзов» и др. Автор нескольких поэтических книг, либретто и переводов. Лауреат премии им. В. Богданова. Член Союза писателей России. Живет в Воронеже.