«Челнок мой легкий закружит вода…»
- 21.03.2016
ДВЕ СТИХИИ ВЛАДИМИРА ПОРЯДИНА
Геолог, ученый, поэт… Все это один человек — Владимир Семенович Порядин, уроженец Воронежской области, выпускник Воронежского государственного университета. В минувшем году ему исполнилось бы 80 лет. Свои семьдесят семь, дарованные судьбой, он прожил насыщенно и интересно, творчески отдаваясь любимому делу. Две стихии владели этим человеком: геология и поэзия — о чем искренне и честно рассказывается в его книге «Мое время».
Родители Владимира были из крестьян. Отец окончил три класса, обучился сапожному ремеслу, позднее — шоферил, мать после семилетки стала швеей. В 1942 году она умерла от тяжелой болезни, отец ушел на фронт. Двух их малолетних сыновей опекала и фактически спасла от смерти или детдомовской участи совсем чужая женщина, добровольно взвалившая на свои плечи такую непосильную ношу. Вернувшись с войны, отец женился, и у Володи и Лени появился сводный брат — Борис Набродов. Вспоминая свое детство, Владимир Порядин отметит, что все им досталось: и голод, и холод, и нищета военных и послевоенных лет. Но выжили, устояли.
Учеником Владимир оказался способным. А в четырнадцать лет вдруг «прорезались» стихи, слабые, маловнятные, но полные любви к Родине. Отец, ценя способности сына, не отдал его в «фазанку», постарался, чтобы Владимир получил среднее образование. Все мальчишки мечтали стать летчиками, и его тоже не обошла эта мечта. Проучившись год в Военной авиационной школе первичного обучения летчиков в Актюбинске, понял, что это не его дело. Любовь к литературе и языку брала свое, решил стать журналистом. Но самый ближний факультет журналистики — в Москве. «Не потянем, — сказал отец. — Только Воронеж». Из имеющихся тогда в Воронежском университете факультетов Владимир выбрал геологический и, как оказалось, не ошибся. Учился хорошо. По вечерам, случалось, подрабатывал с товарищами на очистке железнодорожных путей, разгрузке вагонов. Увлекся сочинением стихов, занимался в литературном объединении при историко-филологическом факультете. Участвовал в поэтических вечерах, литературных конкурсах, печатался в университетской многотиражке, появились подборки стихов в «Юности» и «Подъёме». Был одним из организаторов Дней поэзии в университете, которые стали традиционными и проводятся вот уже почти шестьдесят лет.
Производственную практику Владимир Порядин проходил в геологоразведочной экспедиции на Южном Урале, а когда наступила выпускная пора, со своим другом Николаем Межеловским распределился в Красноярский край. Это был 1959 год. В лучшем геологоразведочном коллективе страны он трудился более пятидесяти лет, от его расцвета до так называемой приватизации в начале 2000-х. Женился на красноярской девушке, вырастил и воспитал двух сыновей. И по-прежнему две стихии владели им: геология и поэзия. В геологии — прошел путь от коллектора и полевого геолога до начальника экспедиции. В постперестроечные годы — директор консалтингового предприятия «Геомарк», член совета директоров ОАО «Красноярскгеология». Путь сложный, с успехами и разочарованиями, но насыщенный поисками нового, постоянным самосовершенствованием. Владимир Семенович стремился во всем быть профессионалом. Когда назначили руководителем Вычислительного центра, окончил Высшую математическую школу; будучи по натуре исследователем — аспирантуру при Сибирском отделении АН.
Но поэзия не отпускала, особенно в молодые годы. Многое в становлении Владимира Порядина как поэта дала заочная учеба в Литературном институте имени Горького. При поступлении выдержал конкурс двадцать человек на место. Зачислили его в семинар известного поэта военного поколения Дмитрия Ковалева, работавшего редактором поэзии в журнале «Молодая гвардия». Во время сессий в Москве старался приобщиться к ее духовному богатству, посещал выставки, театры. Вдохновляло на новые стихи общение с товарищами по поэтическому цеху, в числе которых были известные уже тогда Николай Рубцов, Игорь Шкляревский, Анатолий Ионкин…
На шестидесятые, особенно их первую половину, пришелся расцвет поэзии, признание ее как общественной силы. Эти годы стали лучшими в поэтическом творчестве Владимира Порядина. Его стихи печатают журналы «Юность», «Подъём», «Урал», «Сибирские огни», альманах «Енисей», газеты «Красноярский комсомолец», «Советская Россия», «Литературная Россия». Они издаются в коллективных сборниках, звучат по красноярскому радио и телевидению. Вышли в свет две поэтические книжки — «Свидание с Землей» и «Пласты». В 2009 году стихотворения Владимира Порядина вошли в двухтомную антологию поэзии Воронежского университета — «Земная колыбель».
Стихи Владимира Порядина самобытны, им присуща своеобразная лиричность и одновременно высокая гражданственность, тематическая и смысловая глубина — при понятности и кажущейся простоте поэтической формы. В них душа поэта, выразительные образы, прекрасный литературный язык.
В повести «Мое время» он отметил: «Занятия поэзией принесли мне самые яркие, самые счастливые мгновения жизни… Поэзия, без всякого сомнения, облагородила мои чувства. Я благодарен судьбе за то, что она, пусть и ненадолго, наградила меня этим божьим даром».
Александра ПОЗДНЯКОВА,
член Российского межрегионального союза писателей,
выпускница ВГУ 1958 года
ГЕОЛОГИ
Они закурили последний раз
смешанный с солью табак.
Они закурили последний раз,
и каждый взял свой рюкзак.
И первый встал и сказал:
— Ну что ж,
нам ли с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
И встал второй и сказал:
— Ну что ж,
не нам с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
Они ушли.
И за их спиной
в тоске угасал костер.
Они ушли.
И дождь проливной
следы их навеки стер.
И если они не дойдут,
ну что ж,
нам ли с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
БИРЮСА
Куда струится эта бирюза?
Куда стремится речка Бирюса?
Я сделаю челнок из бересты,
я обойдусь сегодня без весла,
я доверяюсь воле Бирюсы,
куда б она меня ни занесла.
Челнок мой легкий закружит вода,
в молчании расступится тайга,
проклюнется зеленая звезда,
сомкнутся за кормою берега.
И я не стану.
Я с водой сольюсь,
туманом легким пряну в высоту,
кедровой шишкой с высоты свалюсь
и вновь ростком зеленым прорасту.
И все постигну, все осмыслю вновь,
пройду сквозь сотни жизней и смертей,
взлет и паденье, злоба и любовь
навеки станут сущностью моей.
И если через много-много лет
ты вновь захочешь отыскать мой след,
где он исчез — спроси у бирюзы,
где я сейчас — спроси у Бирюсы.
ЦЕНИТЕЛЯМ ПРОПОРЦИЙ И ГАРМОНИЙ
Ценители пропорций и гармоний,
вы смотрите с болезненной гримасой
на хрупкую сверкающую лилию
в ладони, почерневшей от мазута.
Послушайте, нельзя ли эти руки,
нельзя ль назвать прекрасными цветами?
И разве эти пальцы не похожи
на пять упругих хрупких лепестков?
Послушайте, нельзя ли эти лилии,
нельзя ль назвать прекрасными руками?
И разве лепестки их не похожи
на пальцы человеческой руки?
Мы строим мир пропорций и гармоний.
Мы строим мир великого единства.
Вы посмотрите, как спокойно лилиям
в ладони, почерневшей от мазута.
ДЕВУШКА ТАНЦУЕТ У КОСТРА
Девушка, как бабочка, пестра
в этом легком платьице из ситца.
Девушка танцует у костра,
словно в небо улететь стремится.
Блещут окропленные росой
розовые икры и колени.
Девушка любуется собой,
трепеща от счастья и волненья.
Тени поднимаются из трав,
холодом в лицо ей ветер дышит.
Девушка танцует у костра,
ничего не видит и не слышит.
В черных топях созревает страх,
с гор обвалы тяжело грохочут.
Девушка танцует у костра,
девушка с тайгой поспорить хочет:
кто кого — зловредная Яга
иль добро дарующая фея.
Тяжела ты на руку, тайга,
но девчонка все-таки сильнее.
Завтра ей в маршрут идти с утра
напрямик сквозь гари и завалы.
А сейчас, как бабочка пестра,
девушка танцует у костра,
словно за день вовсе не устала.
ВЕСЕННИЙ ЭТЮД
Смешалось грязное и чистое,
смешалось тусклое и яркое.
Идет весна, звеня монистами,
плевками луж на землю харкая.
То прозвенит веселой песнею,
то прохрипит тираду бранную,
то пахнет тухлостью и плесенью,
то льет на землю свежесть пряную.
Проказница — весна лучистая,
твои волнующие прелести —
в смешеньи грязного и чистого,
в смешеньи свежести и прелости.
* * *
Едва вдали последний гром замолк,
а муравьи открыли все отдушины.
Земля полна грибов, как кузовок,
и радуга над нею вместо дужки.
Не медли
и ступай в ее леса,
гремящий ключ перемахни с размаху,
не отстраняя веток от лица,
до нитки промочи свою рубаху.
И вот поляна,
как накрытый стол.
Садись — земля накормит и одарит.
Грибной, медвяный, ягодный настой
тугой волной в лицо тебе ударит.
И сколько бы ты в жизни ни копил,
а большего богатства не накопишь.
И сколько б ты ни продал, ни купил,
а этого уж не продашь, не купишь.
И не повесишь на земле замок,
и не прибьешь запоры и задвижки.
Бери ее, неси, как кузовок.
А радуга тебе заместо дужки.
СВЕТОПРЕСТАВЛЕНЬЕ
И вот опять, в чащобах замирая,
заставив вздрогнуть лепестки травы,
там, на восходе, на горе Маральей
раздался зов архангельской трубы.
Да, вот и осень. Светопреставленье.
Подобие великого суда
над тем неистребимым преступленьем —
ликующим зачатием плода.
И чтоб хоть чем-то хоть немного скрасить
жестокость и бессмысленность конца,
мир не жалел торжественнейших красок
для самого худого деревца.
Но эта мишура и позолота
не приставала к гордой красоте
и опадала, шелестя, в болота,
когда в святой щемящей наготе,
проваливаясь в ямы и трясины,
по-женски величавы и слабы,
все шли и шли березы и осины
на дальний зов неведомой трубы.
А там не бог, не дьявол, не архангел —
там, запрокинув за спину рога,
марал — огромный ярко-рыжий факел
звал силами помериться врага.
И рядом второгодка-олениха,
вся, словно трепет звонкой тетивы,
стараясь скрыть волнение, лениво
жевала клок иссушенной травы.
